Сергей Лифанов - Те Места, Где Королевская Охота[Книга 1]
— А, как же, знаю такого, — ответил служитель, и аккуратно положив на стол большую иглу, от которой к раскрытой книге тянулась толстая нить, поднялся: легко так поднялся, хотя на вид ему было больше шестидесяти. — Прошу?
Старик протянул руку, и Наора поспешила достать из сумочки конверт, заодно нашарила в кошельке мелкую монету.
— Буду рад услужить, — служитель сунул монету в карман своей безрукавки, а конверт вложил в ячейку стеллажа, где была разложена почта.
Наора быстро поблагодарила его и взялась за ручку тяжелой двери, но остановилась. Хастер был здесь, где–то в этом большом здании. И его можно будет увидеть — просто так: взять и увидеть. Решение пришло мгновенно.
Она отпустила ручку, повернулась к служителю и сквозь шум крови в ушах услышала свой голос:
— Простите, а может быть…
— Ну что ж, подождите, — догадался привратник. Он внимательно смотрел на нее. — Он сейчас здесь, на семинаре. Занятия кончаются, — старик прищурился куда–то на стенку, где наверное висели невидимые Наоре часы, — через двадцать минут. Проходите вот ко мне сюда, барышня, присядьте, а то тут больше негде.
Наора кивнула и присела на предложенный стул, что стоял с другой стороны стола.
Отставной профессор–привратник вернулся к своим делам.
Чтобы отвлечься от своих мыслей, Наора стала осматриваться. Да, на противоположной стенке возле окна действительно находились часы. Тоже, наверное, отставные, но судя по мерному движению маятника, еще тикающие. А больше здесь ничего не было, кроме стопок старых книг и стола. Стол был аккуратно заставлен склянками с какими–то беловатыми и полупрозрачными составами, из которых торчали кисточки, тут же в раскрытом кожаном футляре лежали разные инструменты: пара ножниц, несколько экзотического вида ножей, шило, металлическая линейка, какие–то пилки, небольшой деревянный молоточек и еще что–то совсем непонятное. И сама книга, над которой колдовал привратник, не просто так лежала на столе, а была разложена двумя стопками — старик, оказывается, аккуратно сшивал ее: он брал из одной стопки книжную тетрадку, раскрывал ее посередине, осматривал сгиб изнутри, клал на другую стопку, растянутую на странной таком деревянном станочке с вертикальной рамкой, на которой были натянуты несколько толстых нитей, выравнивал и, протыкая иглой с нитью потоньше, чем натянутые на раме, но тоже довольно суровой, соединял с уже сшитыми тетрадками, делая так, чтобы натянутые на раме нити оказывались прижатыми к торцу уже сшитого книжного блока. У края блока старик, узелком привязывал нить к предыдущей, откладывал иглу и брал следующую тетрадку; многие листы были аккуратно заклеены в порванных местах, а недостающие кое–где буквы где надо свежедописаны. Наора следила за ловкими и неторопливыми движениями с любопытством.
— А потом я промажу торец клеем, вот этим, белым, дам подсохнуть, подклею вот эту тряпицу, чтобы за переплет держалось хорошенько, ниточки распушу и тоже подклею, дам подсохнуть, потом зажму блок в струбцинку и подрежу, чтобы было красиво и ровно, — начал рассказывать старик, заметив Наорино любопытство: монотонно, неспешно и с явной любовью к своему занятию, — Потом наклею вот тут и тут капталы, чтобы гляделось красиво, отрежу тесемочки красивой и приделаю закладку… а то некоторые, понимаешь, страницы загибать норовят, варвары, им бы вот самим кое–что загнуть да так и оставить, простите, сударыня, — сердито пробубнил он, и опять прежним умиротворительным тоном: — И займусь переплетом. Картонки вырежу, кожу подберу… одежку, то есть… — Старик замолчал и поднял на Наору глаза. Они были лучистые, улыбающиеся и чуточку хитрые. — Нравится, барышня?
— Да! — радостно–откровенно согласилась Наора. — Я никогда не видела, как книги делают. И у вас так ловко получается! Это… это как штопать чулки, только гораздо интереснее!
Старик тихонько засмеялся:
— Не любите, барышня, штопать чулки?
— Очень! — призналась Наора с чувством.
— А по вам и не скажешь, что вам хоть что–то штопать доводилось, — сказал старик, оглядывая наследство Прекрасной Герцогини.
Наора смутилась:
— Вы по одежде судите? Это не мое. Это мне… это по случаю досталось. Просто повезло. — Она вздохнула.
Старик закивал.
— Бывает, барышня. Я вот сразу заметил — руки–то у вас хоть и ухоженные, да не барские. Работать этими ручками вы умеете.
Наора автоматически спрятала ладони.
— Да нет, — заметил это старик, — стесняться не надо. Я к тому, что сразу понял, что вы барышня не из таковских… Ну, вы меня понимаете. А то заходят, бывает, ни стыда у них нет, ни совести. Я таких за версту чую, и гоню. Не положено здесь посторонним барышням ошиваться.
Наора покраснела и быстро встала со стула, но старик тут же бросил иглу и замахал на нее руками:
— Что вы, что вы! Я же не про вас! Вам — можно. Я же вижу… Сядьте, пожалуйста, и не обижайтесь на старика.
Наора поколебалась, но старик, похоже, действительно разволновался не на шутку, и она села.
Повисла неловкая пауза. Судя по часам, до окончания уроков оставалось совсем немного.
— А я вот подрабатываю на досуге, — снова заговорил старик. Видно было, что ему хочется загладить неловкость. — Да и что делать–то одинокому? Вот и шью–клею. Люблю я это дело. И людям польза, и мне приработок малый. — Он поднял на Наору глаза, словно ожидая.
— Да, понимаю, — ответила она. — У меня вот тоже сейчас денег немного скопилось, а работы пока нет. Я ведь актриса, — зачем–то призналась она, — а только без места сейчас — сезон кончается, никто меня не возьмет до осени. Вроде бы и не нуждаюсь, а все же скучно без дела сидеть.
Старик улыбнулся:
— Вот я же говорю, что вы барышня правильная. Мало ведь кто так сейчас рассуждает, особенно из барышень. Им бы… — начал было он, но осекся. — Вы уж простите меня еще раз, — сказал он обезоруживающе. И вдруг оживился: — А хотите, я вас к месту пристрою? В библиотеку нашу? Это здесь, недалеко… Будете помогать там книжки реставрировать. И не обременительно, не тяжело для барышни, а платят там достаточно. Книжки тоже дают читать, — подмигнул старик озорно. — Вы ведь, небось, читать тоже любите?
— Люблю, — ответила Наора.
— Вот и будете читать в свой достаток! — обрадовался старик. — Вы не думайте, что раз библиотека Политехнического музеума, так там одни учебники да штудии хранятся. О–о–о! — потряс старик поднятым пергаментным пальцем. — У нас самая большая библиотека во всей Столице! Да что в Столице — во всей Империи, а значит, почитай и во всем мире поднебесном!
— А можно? — Наоре предложение старика пришлось по душе.
— Почему нельзя? — важно ответил тот. — Я поговорю с кем надо, так что не сомневайтесь! Вы подойдите ко мне как–нибудь на днях, если не передумаете, я всегда здесь… — Он замолчал и прислушался. Часы на колокольне с курантами отбили четверть. Старик глянул на часы, уточняя, произнес: — Ну вот и перемена подошла. Вы, барышня, обождите тут, я его позову.
— Нет, нет! — заволновалась Наора; кровь снова застучала в ушах. — Не говорите ему ничего, хорошо?
— Ну, как знаете. — Старик пожал плечами, взял со стола большой колокольчик и пошел по коридорам, громко возвещая сквозь звон: — Перемена, господа студенты! Перемена!..
Наора крепко сжала тут же вспотевшие ладони, потом вспомнила о ненужном уже письме и выдернула его из стеллажа. Да так и замерла, забыв о нем…
Кажется, не успел привратник во второй раз тряхнуть колокольчиком, а старинное здание уже наполнилось гулом голосов и топотом ног — теми особенными возбужденными и жизнерадостными звуками, какие производят вырвавшиеся из тишины аудиторий толпы молодых людей.
Наора нервно встала. Сейчас, трепетало ее сердце, сейчас…
Она судорожно искала глазами знакомое лицо среди мелькающих молодых людей в одинаковых куртках. Она даже стала опасаться, что не заметит, не увидит его.
И тут же увидала.
Хастер сбегал по широкой лестнице со второго этажа, оживленно разговаривая с кем–то и помахивая зажатой в руке толстенной тетрадью. Судя по всему, он был весело возбужден и вполне доволен жизнью. Наора невольно закусила губу. А чего она хотела? Чтобы Хастер был меланхолично бледен, осунулся, с кругами под глазами, молчаливо задумчив и вообще погружен только в себя. А как же иначе…
Наора смотрела на него уже минуту, и боялась, что вот–вот он возьмет да и уйдет, а он ведь ее даже не заметил… Веселые его глаза смотрели куда угодно, только не туда, куда следовало.
Сердце Наоры замерло: Хастер, прощаясь, помахал рукой другу, который выскочил на улицу, и его взгляд едва не скользнул по ней, но… он быстро отвернул голову — видимо, его окликнули — и присоединился к небольшой компании на лестнице, откуда тут же донеслись громкие взрывы хохота.
